Петровна
I Вьюга метет неровно, Бьет снегом в глаза и рот, И хочет она Петровну С обрыва швырнуть на лед. А та, лишь чуть-чуть сутулясь И щеки закрыв платком, Шагает, упрямо щурясь, За рослым проводником. Порой он басит нескладно: — Прости уж... что так вот... в ночь., Она улыбается:— Ладно! Кто будет-то, сын иль дочь? А утром придет обратно И скажет хозяйке:— Ну, Пацан! Да такой занятный, Почти шестьдесят в длину. Поест и, не кончив слова, Устало сомкнет глаза... И кажется, что готова До завтра проспать! Но снова Под окнами голоса... Охотник ли смят медведем, Рыбак ли попал в беду, Болезнь ли подкралась к детям: — Петровна, родная, едем! — Сейчас я... Иду, иду!.. «Петровнушкой» да «Петровной» Не месяц, не первый год Застенчиво и любовно Зовет ее тут народ. Хоть, надо сказать, Петровне Нету и сорока, Ей даже не тридцать ровно, Ей двадцать седьмой пока! В решительную минуту Нервы не подвели, Когда раздавали маршруты,— Прямо из института Шагнула на край земли. А было несладко? Было! Да так, что раз поутру Поплакала и решила: — Не выдержу, удеру! А через час от дома, Забыв про хандру и страх, Летела уже в санях Сквозь посвист пурги к больному. И все-таки было, было Одно непростое «но». Все горе в том, что любила Преданно и давно. И надо ж вот так, как дуре, Жить с вечной мечтой в груди: Он где-то в аспирантуре, А ты не забудь и жди!.. Но, видно, не ради смеха Тот свет для нее светил. Он все-таки к ней приехал. Не выдержал и приехал! Как видно, и сам любил! Рассветы все лето плыли Пожарами вдоль реки... Они превосходно жили И в селах людей лечили В два сердца, в четыре руки. Но дятел в свой маленький молот Стучит уж: готовь закрома, Тайга — это вам не город, Скоро пурга и холод — Северная зима. И парень к осени словно Чуточку заскучал, Потом захандрил, безусловно, Печально смотрел на Петровну, Посвистывал и молчал. Полный дальних проектов, Спорил с ней. Приводил Сотни разных моментов, Тысячи аргументов. И все же смог, убедил. Сосны слезой гудели, Ныли тоской провода: Что же ты, в самом деле?! Куда ты, куда, куда? А люди не причитали. Красив, но суров их край. Люди, они понимали: Тайга — не столичный рай. Они лишь стояли безмолвно На холоде битый час, Ты не гляди, Петровна, Им только в глаза сейчас. Они ведь не осуждают. И, благодарны тебе, Они тебя провожают К новой твоей судьбе. А грусть? Ну так ты ведь знаешь, Тебе-то легко понять: Когда душой прирастаешь, Это непросто — рвать! От дома и до машины Сорок шагов всего. Спеши же по тропке мимо, Не глядя ни на кого. Чтоб вдруг не заныло сердце И чтоб от прощальных слов Не дрогнуть, не разреветься! — Ты скоро ли? Я готов! Ну вот они все у хаты, Сколько же их пришло: Охотники и ребята, Косцы, трактористы, девчата, Да тут не одно село! Как труден шаг на крыльцо... В горле сушь, как от жажды. Ведь каждого, каждого, каждого Не просто знала в лицо! Помнишь, как восемь суток Сидела возле Степана. Взгляд по-бредовому жуток, Предплечье — сплошная рана. Поднял в тайге медведя. Сепсис. Синеет рука... В город везти — не доедет. А рана в два кулака... Как только не спасовала? — Сама бы сказать не смогла. Но только взялась. Сшивала, Колола и бинтовала, И ведь не сдалась. Спасла! После профессор долго Крутил его и вздыхал. — Ну, милая комсомолка, Просто не ожидал! Помнишь доярку Зину, Тяжкий ее плеврит? Вон она у рябины, Плачет сейчас и молчит. А комбайнер Серега? Рука в барабане... Шок... Ты с ним провозилась много. Но жив! И работать смог! А дети? Ну разве мало За них довелось страдать? Этих ты принимала, Других от хвороб спасала, И всем как вторая мать! Глаза тоскуют безмолвно... Фразы:— Счастливый путь!.. Аннушка! Анна Петровна! Будь счастлива! Не забудь! Сорок шагов к машине... Сорок шагов всего! А сердце горит и стынет, Бьется, как вихрь в лощине, И не сдержать его! Сорок всего-то ровно... И город в огнях впереди... Ну что же ты встала, Петровна? Иди же, скорей иди! Дорожный билет в кармане Жжет, словно уголь, грудь. Все как в сплошном тумане... Ни двинуться, ни шагнуть. И, будто нарочно, Ленка — Дочь Зины, смешной попугай, Вдруг, побелев как стенка, Прижалась с плачем к коленкам: «Не надо! Не уезжай!» Петровна, еще немного... Он у машины. Ждет... Совсем немного вперед, И вдаль полетит дорога! «Бегу, как от злой напасти, От жизни. Куда, зачем? А может, вот это и счастье — Быть близкой и нужной всем?! Так что же, выходит, мало. От лучших друзей бегу!» Вдруг села на тюк устало И глухо-глухо сказала: — Не еду я... не могу!.. Не еду, не уезжаю! — И, подавляя дрожь, Шагнула к нему:— Я знаю, Ты добрый, ты все поймешь! Прости меня... Не упрямься... Прошу... Ну, почти молю! При всех вот прошу: останься! Я очень тебя люблю! И будто прорвало реку: Разом во весь свой пыл К приезжему человеку Кинулись все, кто был. Заговорили хором — Грусть как рукой смело,— Каким будет очень скоро Вот это у них село. Какая будет больница И сколько новых домов, Телецентр подключится, А воздух? Такой в столице Не купишь за будь здоров! Тот даже заколебался: — Ой, хитрые вы, друзья! — Хмурился, улыбался И вроде почти остался. Но после вздохнул:— Нельзя!. И тихо Петровне:— Слушай, Так не решают вопрос. Очнись. Не мотай мне душу! Ведь ты это не всерьез?! Романтика. Понимаю... Я тоже не вобла. Но Все это... я не знаю, Даже и не смешно! И там, там ведь тоже дело.— И взглядом ищет ответ. Петровна, белее мела, Прямо в глаза посмотрела: — Нет!— И еще раз:— Нет!.. Он тоже взглянул в упор И тоже жестко и хмуро: — Хорошая ты, но дура... И кончили разговор! Как же ты устояла? И как поборола печаль?.. Машина давно умчала, А ты все стояла, стояла, Глядя куда-то вдаль... Потом повернулась:— Будет!- Смахнула слезинки с глаз И улыбнулась людям: — Ну, здравствуйте еще раз! Забыть ли тебе, Петровна, Глаза, что тебя любя (В чем виноваты словно), Радостно и смущенно Смотревшие на тебя?! Все вдруг зашумели вновь: — Постой-ка, ну как же? Как ты? Выходит, что из-за нас ты Сломала свою любовь?! — Не бойтесь. Мне не в чем каяться. Это не ложный след. Любовь же так не ломается. Она или есть, или нет! В глазах ни тоски, ни смеха. Лишь сердце щемит в груди: «У-ехал, у-ехал, у-ехал... И что еще впереди?!» Что будет? А то и будет! Твердо к дому пошла. Но люди... Ведь что за люди! Сколько же в них тепла... В знак ласки и уваженья Они у ее крыльца, Застывшую от волненья, Растрогали до конца, Когда, от смущенья бурый, Лесник — седой человек — Большую медвежью шкуру Рывком постелил на снег. Жар в щеки! А сердце словно Сразу зашлось в груди!.. Шкуру расправил ровно: — Спасибо за все, Петровна, Шагни вот теперь... Входи! Слов уже не осталось... Взглянула на миг кругом, Шагнула, вбежала в дом И в первый раз разрыдалась...