Статьи, посвященные Эдуарду Асадову

Поэт любви и мужества

Не так давно в Москве, пробегая по Тверской, я притормозила у большого книжного магазина. В просторном холле привлекла внимание надпись: «Лидер продаж», под которой стояли книжки, шедшие нарасхват. Я заинтересовалась, что же популярно в столице. Крутой детектив? Женский роман?.. Как же я оказалась посрамлена в этих своих догадках. Самым читаемым изданием оказался сборник стихов Эдуарда Асадова. Потом я размышляла над феноменом долгой, уже на протяжении десятилетий, популярности этого автора и, кажется, могу предположить, в чем тут секрет. Его строки, сложенные в классической русской традиции, понятны, а мысли и чувства близки очень и очень многим читателям. Вот так просто. И вообще есть вещи, которые стоит обязательно прочесть в определенном возрасте: «Трех мушкетеров» — и вдохнуть дух отваги и чести. «Я помню чудное мгновенье...» — и уже никогда не снизойти до пошлости в общении с женщиной. В этот же ряд, который продолжать можно долго, лично я ставлю асадовские «Стихи о рыжей дворняге». Они — как прививка против предательства и жестокости. В середине 1980-х «Литературная газета», изучив книжный рынок и обращения в библиотеки, назвала Эдуарда Асадова самым читаемым поэтом советской страны. За свою творческую жизнь он выпустил 54 сборника, не считая переизданий, и собрание сочинений в шести томах. Поэзия и проза. Общий тираж его произведений давно уже исчисляется не одним десятком миллионов. Седьмого сентября Эдуарду Аркадьевичу АСАДОВУ исполнилось 80 лет. Но он и не думает подводить итоги своей творческой биографии.


«...В дыму обугленных зарниц»

С поэтом мы встретились в его московской квартире, но разговор сразу зашел о Петербурге. Дело в том, что наш город дважды потрясающим образом вторгался в судьбу этого человека.

В первый раз задолго до его рождения. Петербурженкой была прабабушка Эдуарда Аркадьевича Вера Андреевна Андреева. Прадедушка — английский лорд Джозеф Вильям Норман — также жил и работал в ХIХ веке в нашем городе. Различие в вере не позволило им заключить церковный брак, но не помешало любить друг друга...

Второе вторжение в судьбу — ленинградская блокада. Уйдя в 17 лет на фронт добровольцем сразу после выпускного бала в 38-й московской школе, он с осени 1941 года по осень 1942-го воевал под Ленинградом наводчиком батареи «катюш». В самых опасных, как говорят солдаты — прорывных, местах: Мга, Войбокало, Гайтолово, Синявино... Впрочем, нет особого смысла перечислять все населенные пункты, возле которых базировалась его батарея: полем боя был весь Волховский фронт.

Под Ленинградом, в перерывах между боями, появились первые поэтические строки Асадова, здесь же он разглядел многие образы и характеры, которые воплотятся в стихи в будущем. От шуточного —

Огонек чадит в жестянке,

Дым махорочный столбом...

Пять бойцов сидят в землянке

И мечтают кто о чем...

(1947 г.)

... до драматичного:

Меж стиснутых пальцев желтела солома,

Поодаль валялся

пустой автомат,

Лежал на задворках отцовского дома

Осколком гранаты

убитый солдат...

(1948 г.)

— Эдуард Аркадьевич, с большинством героев вашего прозаического сборника «Зарницы войны» вы также познакомились под Ленинградом. Хорошо, что эта серия рассказов, не издававшаяся с 1985 года, теперь вышла в собрании сочинений. А знаете, как отзываются о ней читатели, в том числе видевшие войну?

— Интересно...

— Она, кроме того что легка и прекрасно читается, абсолютно правдива тем... что не фиксируется только на трагичном.

— Это взгляд всех или почти всех, кто по-настоящему воевал. Понимаете, на войне была жизнь. Люди влюблялись, шутили, сочиняли стихи. Конечно, было много трагического, но, если фиксировать внимание только на этом, невозможно выжить.

И еще что важно... Я вообще против того сконцентрированного негатива, который, знаете, выплеснулся на страницы нашей литературы и периодических изданий за последние лет пятнадцать. Прежде все красили белой краской, потом стали выбирать один только черный цвет. В жизни так не бывает. Никогда.


* * *

Почти тридцать лет слушатели до отказа заполняли лучшие залы страны, когда там проходили творческие вечера Эдуарда Асадова. Овации, цветы, просьбы по нескольку раз читать любимые стихотворения. В Ленинграде еще и проводы восторженной толпы студентов-филологов на вокзал до «Красной стрелы», которая уносила поэта в Москву... И мало, очень мало кто знал, что довелось совершить и пережить этому человеку, поэту — романтику и певцу любви, на войне. Сам он вспоминал об этом нечасто — виной тому природная скромность плюс, мне кажется, так и не утихшая боль.

А рассказал об этом его командир фронтовой генерал Иван Семенович Стрельбицкий. Командующий артиллерией 2-й гвардейской армии, прошедший три войны и видевший всякое, он был так потрясен подвигом 20-летнего лейтенанта Асадова, что уже в 1970-х годах написал о нем книгу и назвал ее по-солдатски прямо: «Ради вас, люди».

Крымская весна 1944 года. Бои за Севастополь. Эдуард Асадов уже опытный боец, офицер, прошедший специальную учебу и ставший командиром батареи «катюш». Командование решает, что с соседней батареи должен быть дан мощнейший залп, который поможет и спасти жизнь нескольких сотен наших бойцов, и перевернуть обстановку на всем фронте. Но так сложилось, что именно та батарея осталась без снарядов и приказ доставить их туда получает лейтенант Асадов.

Дорога крайне опасная, местами — под прямым фашистским прицелом. Это был, как потом напишет И. С. Стрельбицкий, «рейс сквозь смерть на старенькой грузовой машине по залитой солнцем дороге, на виду у врага, под непрерывным артиллерийским и минометным огнем, под бомбежкой...». «Ехать почти на верную гибель ради спасения товарищей — это подвиг, — продолжает Иван Семенович. — Но вот все, что произошло дальше, уже выходит за рамки обычных представлений о подвиге». Так что же произошло? Взрыв снаряда, сваливший лейтенанта наповал. Ранение в голову такой силы, что при перевязке не хватило санпакета и в дело пошел второй, третий... «Любой врач уверенно бы сказал, — продолжает в своих воспоминаниях генерал, — что у человека, получившего такое ранение, очень мало шансов выжить. И он не способен не только воевать, но и вообще двигаться. А Эдуард Асадов не вышел из боя. Поминутно теряя сознание, он продолжал командовать, выполнять боевую операцию и вести машину к цели, которую теперь он видел уже только сердцем. И задание выполнил. Выполнил блестяще. Подобного случая я за свою долгую военную жизнь не помню».

...Два года госпиталей, двенадцать операций. В двадцать лет — приговор: зрение потеряно навсегда. Но, наверное, явно переборщив с тяжестью ранения, судьба решила быть щедрой в другом и подарила ему любовь. Только за два года госпиталей шесть замечательных девушек сделали ему предложение.


«Я могу тебя очень ждать»

— В поэзии вы великий романтик любви. Знаю, одно время почтальон доставлял вам мешками письма, в которых читательницы просили совета, как поступить в той или иной личной ситуации...

— Да, было такое время. И писали, и приходили. Я, как мог, отвечал на вопросы, но, знаете, и сам черпал из этих встреч многое. Сюжеты, проявления характеров. Не знаю, может быть, это помогало писать более жизненно, что ли.

— А как в вашей собственной судьбе — вы лично переживали то, что воспевали?

Поэт ведет меня в свой рабочий кабинет. Там над письменным столом — портрет очень красивой женщины.

— Ирина Викторова, актриса Центрального детского театра. Героиня моих стихотворений «Трудная роль» и «Осенние строки». Ее не стало в пятидесятых... Ирише я бесконечно благодарен за то, что она стала моей первой, настоящей первой любовью.

— Этот портрет она вам подарила?

— Не совсем этот. Тот, что подарила Ириша, потом уничтожили плохие люди. Но я знал, что такой же портрет висит в фойе, и пошел в театр, где она служила. Там сделали копию... Мне необходимо ее присутствие, когда я сажусь за письменный стол.


* * *

Вообще-то я уже знаю ответ на вопрос о счастье моего героя в любви. Знаю из беспощадно откровенной автобиографической книги «Интервью у собственного сердца».

Не получилось счастья с той девушкой, которая встретила его из госпиталя в 1946-м.

Но были другие, державшие его на плаву. Вот Ириша... Или Галина Валентиновна Асадова (Разумовская), актриса, читавшая на творческих вечерах его стихи и ставшая женой, с которой они замечательно прожили почти тридцать лет. Женщина большого мужества, чей голос на сцене ни разу не дрогнул даже в те моменты, когда в прессе на творчество Асадова обрушивались большей частью несправедливые, а порой даже откровенно злобные выпады. Ее, к сожалению, тоже уже нет...

А женская судьба — едва ли не главная его тема.

Это он, Асадов, разыскал есенинскую Шаганэ и посвятил ей, тогда уже пожилой ереванской учительнице, два замечательных стихотворения.

Это он воспел цыганскую верность — верность реальной женщины, которая с двадцати до сорока лет ждала арестованного любимого, а вдохновленный стихами Вадим Козин переложил их на музыку. («Ах, как бурен цыганский танец...»).

А сколько простых женщин узнавали в его героинях себя, и удивлялись, и плакали...

Нынче для меня

не просто осень —

От меня любовь моя ушла.

Мой следующий вопрос навеян названиями его сборников, которые вышли в последние пару лет и названия которым в свою очередь дали названия новых стихо-творений: «У любви не бывает разлук», «Не проходите мимо любви», «Я могу тебя очень ждать».

— Эдуард Аркадьевич, когда читаешь ваши нынешние строки, то создается ощущение, что вы и сегодня любите и любимы.

— И это правда.

Ощущение времени

— Почему вас не издавали больше десяти лет, с самого начала перестройки?

— Мне кажется, это коснулось не только меня. Вспомните: впечатление, что был момент, когда в стране вообще издавали только «чернуху и порнуху».

— Как вы пережили то время?

— Трудно. Горько. Порой казалось, что меня все забыли. Еще тот период совпал с уходом из жизни Галины Валентиновны.

— Но сейчас выходят стихи, датированные тем периодом...

— Я продолжал писать так, как будто издатель ждет. Каждый день вставал в пять утра, делал гимнастику и брал в руки диктофон, затем печатал получившиеся строки на пишущей машинке.

— Кто ваш самый близкий человек?

— Внучка. Кристина. Она окончила Московский университет и теперь преподает итальянский язык в Институте международных отношений. Она мой самый родной человечек.

— Ваши лучшие друзья — писатели?

— Они из военнослужащих. Четыре генерала — Виктор Петрович Чибисов, Борис Евгеньевич Сергеев, Юрий Алексеевич Коровенко, Алексей Прокопьевич Горячевский. Недавно был на венчании у Константина Ивановича Тоцкого. Знаете, он командовал пограничниками, а теперь представляет нашу страну в НАТО. Они с женой прожили тридцать лет и вот решили больше не грешить и заключить церковный брак.

— Вы верите в Бога?

— Я старался. Но натыкался на такие сомнения... Понимаете, если он есть, то почему позволяет твориться такому чудовищному количеству зла? Или он слабый? Тогда какой же это Бог? Знаете, если найдется человек, который убедительно ответит хотя бы на эти вопросы, я стану самым верующим человеком на земле.

— Вас стараются не замечать центральные средства массовой информации. Вы почему-либо неугодны власти?

— Я никогда никому не угождал и не менял убеждений в зависимости от конъюнктуры, в том числе общественно-политической. Еще студентом Литературного института продолжал открыто поддерживать отношения с преподавателями, против которых затевались несправедливые гонения и которых многие из-за этого начинали сторониться. Ни разу не откликнулся на просьбы руководителей союза писателей подписать очередное письмо против человека, намеченного в жертвы...

Я имел надежды на раннего Ельцина и позже — на Путина. Но слишком многого не могу принять в том, что происходит в нынешней жизни. Никогда не смирюсь с разрушением великой страны. С тем, что наше прошлое осквернено и затоптано. Да, были лагеря, репрессии, но было же и много хорошего! Сколько всего построили, как гордились своей страной... Не приму эту дикую, грабительскую приватизацию, которая попрала все понятия о справедливости, обогатила очень узкую группу людей, а народ ввергла в нищету. И никогда не пойму тех, кто упорно отказывается пересмотреть хотя бы самые вопиющие ее итоги...

Не соглашусь с тем, что не следовало желать Америке поражения в войне с Ираком. Сегодня уже совершенно очевидно, что завоевана почти безоружная страна ради установления контроля над ее нефтью... Кстати, на общественно-политические темы у меня тоже есть стихи — как говорили в прежние времена, гражданского звучания. В них я говорю то же, что сказал сейчас вам.

Так вот, возвращаясь к вашему вопросу... Если меня пригласить в телевизионный эфир, я ведь и там скажу все то же самое. Как знать, может быть, поэтому в завсегдатаях телепередач ходят другие поэты и другие деятели культуры?

— Так кто же вы по взглядам — коммунист, либерал, патриот, демократ?

— А нельзя обойтись без штампов? Я человек, у которого просто есть свои убеждения относительно того, что есть добро и что — зло. И с годами они не меняются.

— Эдуард Аркадьевич, когда, как говорят уже в наше время, вы вернулись к читателям?

— В середине девяностых. Сам ни разу не перешагнул порога издательства, чтобы попросить о выпуске своей книги — однажды позвонили из «ЭКСМО» и предложили сотрудничество. Я очень благодарен этому издательству. Сейчас там у меня выходит несколько книг в год. И все, что издается, расходится почти мгновенно. Это дает силы жить и писать.

— А трудно сознавать наступление настолько круглой даты?

— Нет, я совершенно не чувствую возраста. И живу с ощущением, что смогу на крыльях летать еще долго-долго.


Когда этот материал уже был готов к печати, редакции стало известно, что Эдуарда Асадова поздравил президент России Владимир Путин, высказавший поэту в телеграмме много теплых слов.


Поэт награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
Поздравляем!

Инна Иванова