Суду потомков
Истории кружится колесо
Пестрое, как колесо обозрения.
Кого-то - наверх, прямо к солнцу, в гении,
Кого-то в подвал. И на этом все.
Разгрузит и, новых взяв пассажиров,
Опять начнет не спеша кружить.
И снова: кому-то - венки кумиров,
Кому-то никем и нигде не быть.
А сами при жизни иные души
Из зависти что-нибудь да налгут,
Напакостят, где-то почти придушат
Иль нежно помоями обольют.
О битвах в гражданскую, о революции -
О, как научились судить-рядить!
И зло, будто вынесли резолюцию:
"Зачистить в преступники! Заклеймить!"
Ну, а кого заклеймить, простите?
Всех тех, кто вершили и кто решали,
И холодно в бронзе или граните
Потом с пьедесталов на нас взирали?!
Иль тех, кто под небом тоскливо-грозным
Стыл в мокрых окопах и вшей питал,
Кто в визге свинца и жару тифозном
Живот свой за светлое дело клал?!
Неужто и впрямь они виноваты
В том, что шагали в крови и мгле,
И верили чисто, светло и свято
В свободу и равенство на земле?!
Так как же, простите за резкость, можно
Плевать чуть не в лица отцам своим
За то, что в пути их сурово-сложном
Маршрут оказался вдруг в чем-то ложным
И столько надежд обратилось в дым!
Однако, быть может, идеи те
Могли бы созреть до больших свершений,
Когда б не "великий восточный гений",
Приведший те замыслы к пустоте.
Нет, даже не так, а к абсурду просто:
Ведь самый высокий духовный свет,
Вдруг сжатый и грубо лишенный роста,
Стал бледной коптилкой на много лет.
Но главный трагизм заключается в том,
Что тот, кто сражался за свет Свободы,
Смотрел на нее и на жизнь народа
Сквозь прутья седой Колымы потом.
Так можно ль позволить, чтоб так упрямо,
Калеча заведомо суть идей,
Стремились столкнуть беспощадно в яму
Всех вместе: и жертвы, и палачей!
Взгляните, взгляните: из тишины
У братских могил, словно став парадом,
Лихие бойцы гражданской войны
Глядят на нас строгим и добрым взглядом.
И сколько погоды бы ни менялись,
Запомните, люди, их имена!
Склонись перед ними, моя страна,
Они ведь за счастье твое сражались!
